В поисках альтернативы




На вопросы отвечает старший научный сотрудник Научно-исследовательского института эпидемиологии и микробиологии имени Н. Ф. Гамалеи АМН СССР, кандидат медицинских наук Лидия Алексеевна СЫСОЕВА.



— Мы так рады успехам нашей хирур

гии (и правильно радуемся), что подчас

забываем о том, почему, собственно, нас

лечит хирург. Ведь во многих случаях не от

«хорошей жизни» предлагает медицина

больному оперативный путь избавления,

когда нет выбора: если кто и вылечил, то —

хирург, а не вылечил — тоже хирург. В осо

бенности это касается онкологического боль

ного — рак обнаруживают поздно, когда

проявилось уже злокачественное новообра

зование.

А между тем «мир полон слухами» о нетрадиционных подходах к диагностике и лечению рака, разрабатываемых отдельными энтузиастами-медиками и народными врачевателями. Понятно, что альтернативный взгляд появляется благодаря новому знанию или новой точке зрения на «старую» проблему. В порядке обсуждения, что можно сказать о возможности альтернативы оперативному лечению рака? Что здесь могут дать микробиология с иммунологией?

— Традиционные методы лечения до сих

пор направлены лишь на избавление орга

низма от местного проявления заболева

ния — опухоли. Ее облучают, пытаются

уничтожить химиотерапевтическими препа

ратами — цитостатиками, удалить хирурги

ческим путем. Конечно, если больной попа

дает к врачу с метастазами и пораженные

опухолью органы уже не работают, когда

священника надо приглашать,— альтерна

тивы может и не быть. Но представим себе,

что используются методы доопухолевой,

ранней диагностики, когда и опухоли еще

нет,— тогда традиционные методы лечения

не применимы: облучать, тормозить, удалять

нечего. А ведь на их разработку отпущены

немалые средства.

Как же лечить? Создалась парадоксальная ситуация — все на опухоль, и поначалу было так, что даже без химиотерапии и облучений, после хирургической операции люди жили и десять, и тридцать лет, благодаря чему складывалось впечатление, что выход найден. Но это было ложное впечатление. Со временем, когда выявление опухолей и операции стали достоянием широкой практики, пришлось убедиться, что не скальпель хирурга, хотя и способный спасти человека, решает в целом проблему рака. Потому что опухоль — это результат заболевания, если хотите, его следствие, а сам злокачественный процесс, его глубинные проявления оставались вне поля зрения врачебной практики. Не многие рассуждали так, как в свое время гематолог И. А. Кассирский: «А почему мы должны ее уничтожать, а не лечить?» Может быть, можно вернуть процесс в первоначальное состояние?

Еще основоположник отечественной онкологии академик Н. Н. Петров, будучи известным хирургом, ставил вопрос именно о необходимости ранней доопухолевой диагностики, понимая, что на стадии опухоли процесс заходит уже далеко. Я не онколог, и все же занялась этой проблемой с тех пор, как обнаружила (в 1971 г.) в экспериментах с бактериями явление дезинтеграции (распада) клеток микроорганизмов с образованием неограниченно делящихся неклеточных их форм (элементарных тел размерами от 150 до 350 нм). Открытое мною явление (приоритетная справка № 1457 от 28 июня 1973 г.; работа опубликована лишь в 1987 году в Журнале медицинской эпидемиологии и иммунологии, № 3) обнаруживалось при воздействии антибиотиков или фенола в концентрациях, считавшихся ранее губительными в данных условиях опыта. Это был результат воздействия, лежащего за пределами границ пластического приспособления микробных клеток.

Надо сказать, что элементарные тела — это те же фильтрующиеся формы микроорганизмов, исследование которых, начатое Н. Ф. Гамалея, в 40—60-х годах составило целое направление в микробиологии. Факт образования элементарных тел как один из способов деления измененных (под действием различных физических, химических и биологических воздействий) бактерий подтверждают и недавние сообщения (С. В. Прозоровский и др., 1987). Здесь можно вспомнить и открытие в 70-х годах учеными Калифорнийского университета (С. Б. Прузинер с сотрудниками) микроорганизмов без нуклеиновых кислот — так называемых прионов (в 100 раз мельче вирусов, содержат лишь белок глюко-протеин), которые рассматриваются как возбудители медленно текущих инфекций у человека и животных (рассеянный склероз, болезнь Крейцфельдта — Якоба, синдром Герстмана — Стрейслера, куру, скрэпи, заразная энцефалопатия и др.)

В разное время отечественные и зарубежные ученые наблюдали при воздействии физическими и химическими агентами (в эксперименте) на бактерии и простейших переход от обычного их размножения к патологическому: в 1965 г.— В. Сэхляну (Румыния), а еще в 1960 г. впервые установили это на амебах и инфузориях б. П. Лепешинския и В. Г. Крюков. Что касается, «злокачественной трансформации бактерий» под действием канцерогенов, обнаруженной мною в экспериментах, уже сама по себе такая постановка вопроса вызвала невероятный шум. Хотя еще Г. М. Бошьян (справедливо раскритикованный за свое примитивное отношение к происхождению видов микроорганизмов, например вирусов из бактерий) говорил о том, что под влиянием антибиотика микробные клетки не исчезают, но превращаются в другие формы, способные существовать ив кристаллическом виде.

Так вот, онкология привлекла мое внимание именно тогда, когда в руках у меня появилось, как я считаю, экспериментальная микробиологическая модель ракового процесса, позволяющая изучить его природу на физико-химическом уровне. Дело в том, что глубинные механизмы такого уровня вряд ли можно изучить на многоклеточном организме, необходима модель, достаточно простая и доступная исследователю. Бурное размножение неклеточных форм в наших экспериментах наблюдалось и на средах без органического субстрата, в данном случае в физиологическом растворе и при любых разведениях: трансформированные бактерии продолжают делиться, пока есть «жизненное пространство». И, как и в раковой опухоли, здесь проявляется непонятный и неисследованный пока тип энергообеспечения. Думается, если поймем, откуда неклеточная (фильтрующаяся) форма берет энергию для своего жизнеобеспечения, выяснится, что такое рак именно на физико-химическом уровне.

— Но ведь этот вопрос не из серии

«хочу все знать»? Что может дать такое

знание практически? С другой стороны, по-

видимому, речь идет о необходимости изу

чения биологии раковой клетки на всех уров

нях, о содружестве физхимии, медицины и

биологии — микробиологов, биоэнергетиков,

иммунологов?

— Напомню, что мы с вами обсуждаем

возможность воздействия на глубинные ме

ханизмы в доопухолевом раковом процессе: как остановить его, повернуть вспять — предотвратить появление злокачественного роста клеток, превращения их в опухолевый конгломерат. До сих пор до конца не-понята энергетика раковой клетки.

Все большее число фактов говорит о том, что опухолевая клетка не погибает и не перестает размножаться под влиянием цито-статиков, используемых с этой целью для лечения. Да и под влиянием антибиотиков она не перестает размножаться и не погибает, с моей точки зрения. И чтобы вскрыть глубинные механизмы процесса, его природу, действительно, необходимо объединить усилия биологов, медиков, физиков, биофизиков.

Что касается иммунологии. Если посмотреть ретроспективно, что в нашей науке создавалось, но по тем или иным причинам осталось непонятым и не было развито, то оказывается, что именно теперь многое из того приобретает особую актуальность, будучи, по существу, альтернативой нынешнему традиционному подходу в онкологии в том, что касается ранней диагностики, лечения и профилактики. В этом ряду микробиологические работы М. М. Невядомского (1935), В. А. Крестовниковой (1960, 1965), А. С. Троицкой (1973), В. А. Бархударяна (1973), Д. Г. Затула (1976, 1979, 1985) проводились в направлении микробиологического и иммунологического изучения злокачественных новообразований.

Теперь специалисты понимают необходимость вернуться к иммунологическому направлению в медицине: если организм не сопротивляется, потому что нет сил для этого (а дело осложняется еще и тем, что бороться надо с измененной собственной клеткой — раковой, заметьте, не с чужеродным микроорганизмом), то лечить — значит помочь организму усилить иммунобиологическую защиту.

Поиск вакцин из экстрактов опухолевых клеток, из живых либо инактивированных злокачественных клеток, из штаммов различных бактерий, вирусов, мог бы обеспечить создание наиболее специфичного способа лечения. Еще в конце 50-х годов была разработана Троицкой аутовакцина из бактериальных гемокультур, выделенных у онкологических больных (изобретение было зарегистрировано в июне 1964 г.). Несмотря на успешные испытания в экспериментах на животных, высокую эффективность метода (повышение иммунных защитных сил, рассасывание первичных опухолей и метастазов в клинических испытаниях), гемокультуру комиссии АМН СССР объявили стафилококком, а вакцину не разрешили применять.

Лишь спустя 20 лет в результате идентификации у нас и за рубежом было доказано, что глобоиды, которые выделяются при раке, не что иное, как представители семейства коринебакте-рий и что они действительно являются мощными иммуностимуляторами противоопухолевого иммунитета (Труды ВИЭВ, т. 54.— М., 1981). Не случайно их вид получил теперь название КТ (Крестовниковой— Троицкой), ведь изобретение Троицкой вобрало в себя опыт предшествовавших исследователей. Конечно, этот вид микроорганизма (выделяемый из крови раковых больных) не является причиной заболевания, но к патогенезу его имеет прямое отношение.

Как выясняется, глобоиды группы КТ обнаруживаются у 16—20 % нормальных здоровых людей, и возникает вопрос: нет ли здесь ошибки? Если процесс раковой трансформации клеток возникает у человека в течение его жизни неоднократно, но иммунная защита справляется с ним, тогда болезнь не возникает. Увеличение количества глобоидов в сыворотке крови могло бы свидетельствовать о прорыве защиты — иными словами, о том, что человек на грани заболевания. Таких пациентов можно отнести к группе риска, а следовательно, метод диагностики Троицкой мог бы, с моей точки зрения, обеспечить их выявление — скрининг (тестированием на группу риска раковым заболеванием).

С моей точки зрения, метод Троицкой можно было бы взять на вооружение уже сейчас, тем более, что он не требует особого оборудования — это обычный микробиологический лабораторный анализ, доступный любой районной поликлинике. Такую диагностику можно было бы развернуть на базе обычной бактериологической лаборатории. Но вот существующие традиционные методы обеспечить такую раннюю диагностику пока не в состоянии.

— Возникает вопрос, Аля чег0 такай

«сверхранняя» диагностика, если не иметь

профилактического лечения, если не уметь предупреждать развитие заболевания на предболезненной стадии, в самОм его «зародыше»?

— В том-то и дело, что аутовакци

на Троицкой, кстати говоря, безвредная,

могла бы быть использована для пре

дупреждения развития заболевания. Про

филактические методы появятся в резуль

тате микробиологического и иммунологи

ческого изучения злокачественных ново

образований.

Говоря о профилактике онкологических заболеваний, нельзя не сказать и о насущной необходимости повсеместного скрининга (отбора и первичной оценки) канцерогенов окружающей среды (в профессиональной и бытовых сферах, среди загрязнителей атмосферы, воды, медицинских препаратов, косметики, пищевых добавок, промышленных изделий, производственных вредностей и т. п.) для удаления таких агентов с целью уменьшения контактов с ним человека. Массовый скрининг требует создания дешевых экспресс-методов анализа.

Однако используемые для тестирования на канцерогены методы (модели на животных) громоздки и требуют много времени (до 2—3 лет), обходятся не дешево. По существу, они малопригодны для массового скрининга из-за перечисленных недостатков. В этой связи, хочу заметить, что на основе явления «злокачественной трансформации бактерий», возникающей под влиянием химических канцерогенов, стало возможным разработать экспресс-методы, не имеющие аналогов в мировой практике, пригодный для массового скрининга канцерогенов окружающей среды. Наш бактериальный метод дешев, обладает огромной пропускной способностью и позволяет фиксировать результат через 2—3 суток. Бактериальные экспресс-методы определения канцерогенной активности химических соединений могут быть использованы и фармакологическими фирмами, апробационными лабораториями, институтами химического и органического синтеза. Другое дело, что до сих пор не решен вопрос о патентовании и внедрении в практику наших экспресс-методов.

В заключение хочу подчеркнуть, что нетрадиционные — альтернативные методы диагностики и лечения существуют (здесь приведены лишь отдельные примеры), но они до сих пор остаются за рамками обсуждения научной общественностью. Считаю, что пора создать картотеку новаторских предложений ученых-медиков, биологов и других специалистов, а также народных рецептов. Требуется специальный бюллетень для опубликования их в дискуссионном порядке, чтобы коллективное обсуждение и проверка способствовали скорейшему решению проблемы рака.

Более подробно об альтернативных методах профилактики, лабораторной диагностики и лечения рака, а также о целой эпохе в «управлении» этой научной проблемой и связанных с ним монопольных эффектах, сказывающихся до сих пор, рассказано в моей статье, опубликованной в сборнике «Медицина сегодня» (М., Знание, 1989.— Серия «Медицина»; № 11).

Беседу записала И. МЕДВЕДЕВА